Идите нахуй из моего Подгорода!
Пари
Веревка и мыло –
И время застыло
Сегодня Васю уволили. Работал Вася дворником, и, положа руку на сердце, работал отвратительно. На его место взяли более перспективного таджика (или китайца, или узбека – Вася плохо разбирался в национальных вопросах).
Радостно (почему? Да просто Васю работа дворника не устраивала. Он считал, что способен на большее) плелся он домой, обдумывая, чем защищаться от Машеньки. Когда она узнает об его очередном провале. Машенька хоть и была бревнышком, но Васю держала в ежовых рукавицах.
Зайдя в квартиру, Вася запутался в чьих-то колготках. Хотя глупо было бы говорить: «В чьих-то». Вася колготок не носил, предпочитал трико. Колготки принадлежали Машеньке, которая не далее чем вчера устроила большую стирку, а потому в квартире в количествах сохло всевозможное белье.
«Машенька, Машенька…», - вздохнул Вася про себя (ну не вслух же – психом Вася не был). «Я тебе только жить мешаю, бревнышко мое любимое». И в этот самый момент Васе в голову пришла гениальная мысль.
Он решил покончить жизнь самоубийством.
Преисполненный решимости, он сорвал бельевую веревку и попытался приладить ее на люстру. Но потом вспомнил, что забыл провести необходимый ритуал перед повешением. Рванув в ванную, он схватил пузырек с жидким мылом (другого Машенька не признавала), а вешаться на хозяйственном Вася посчитал не комильфо. Да-да, так и посчитал.
Вылив весь пузырек на веревку, Вася соорудил петельку. Вполне себе скользящую петельку. Приволок стремянку, прицепил веревку на люстру, и вдел голову в петлю. В нос ударил мерзкий запах мыла. Машенька бы заявила, что это запах лесных ягод. Ну да и ладно, Вася разубедить ее уже не сможет. Или сможет?
«Я забыл написать предсмертную записку!!!», - Вася рванул вперед, стремянка покачнулась и шлепнулась на пол. Вася повис. «Ну и хрен с ней», - подумал он, закрыл глаза и отключился.
Ему чудилось, что он летит вниз. Недолго, секунд пять. Поняв, что ничего более ему не угрожает, Вася наконец открыл глаза.
Он увидел просторную комнату с черными обоями и белой посудой. «Как в той песне, только наоборот», - подумал Вася. Что-что, а думать он умел.
- Приветствую Вас, товарищ Макиавелли.
Хриплый голос доносился из-за шторки с розочками.
Вася промычал что-то нечленораздельное. В этот момент ему стало страшно. Или смешно? Вася не смог определиться, потому откинул все мысли и тупо уставился на говорящую штору.
Шторка тем временем эффектно была откинута человеком роста ниже среднего в тельняшке на босу ногу. Причем босой была только правая нога. Левую гордо украшал китайский белый носок-перчатка. Точнее, носок когда-то был белым. Когда – Вася затруднялся сказать. На носке отсутствовало несколько пальцев.
Физиономия у человека была глумливая, но добрая. А еще он был почти лыс, если не считать кучерявого блондинистого чубчика, свисающего почти до верхней губы. Растительность эта, видимо, доставляла человеку некоторые неудобства, так как он периодически на нее пофыркивал. Чубчик подлетал и изящно опускался на то же самое место.
- Или мне тебя Васей называть?
Вася в ответ шумно сглотнул. Странный человек подошел на расстояние удара. И протянул Васе руку. Почему-то левую.
- Я – отец Иоанн Павел Второй. Мы в аське общались, помнишь?
Вася, конечно, помнил.
- Вы не отец Иоанн Павел Второй, - собравшись с духом выпалил он. – Этот человек давно умер. Я в интернете посмотрел. Так-то.
Человек рассмеялся. Визгливо так рассмеялся.
- Вась, так и ты не совсем живой.
Вася оторопел, а потом обрадовался.
- Значит, у меня получилось?
- Ну да.
- А вы точно отец Иоанн Павел Второй?
- Мамой клянусь, - честно ответил собеседник и повернулся к Васе спиной. На его лысине была выбита татуировка:
ОИПВ
- Это аббревиатура, - пояснил лысый в тельняшке. – Теперь уверовал?
Вася кивнул. Отец тем временем продолжал стоять к Васе спиной.
- Вижу, что уверовал, - не дождавшись ответа, продолжил человек. – Ты уж прости, что с душой так нехорошо получилось…. Я тогда более интересного продавца нашел. Но нет худа без добра…. Теперь твоя душа вообще ничего не стоит, и, более того, я тебе по-дружески советую, прошу заметить, от нее побыстрее избавиться. То есть так ее мне отдать.
- Почему? – выдохнул Вася.
Лысый щелкнул пальцами и перед Васей в бешеном танце закружились карты, домино, телевизоры, полуголые девки и прочие прелести.
- Слюни подбери, - хмыкнул ОИПВ. – Нравится? И так вижу, что да. Все это может стать твоим. Но так же легко ты можешь это потерять. Машенька твоя пойдет в церковь, поставит свечку, а еще, не дай бог, - тут лысый перекрестился, - службу по тебе закажет. И все! Спета твоя песенка – простят тебя и отправят куда подальше. В рай. А там….
И снова перед Васей завертелся танец, но уже из книжек, бородатых дядек, крестов и прочих гадостей. Он содрогнулся.
- Весь этот кошмар может не случиться, если ты отдашь мне свою душу. Или если твое бревно никуда не сунется. – Лысый замялся. - Но готов ли ты вручить свою судьбу в вечности в руки бабы?
Вася крепко задумался. С того времени, как он было чуть душу не продал, он пересмотрел свое отношение к этому бессмертному атрибуту. А может, Машенька не подведет? Не продешевить бы к тому же. Васю не покидало стойкое ощущение, что его кидают.
Прошло часа три. Лысый сопел все громче, но думать не мешал, хотя уже начинал выказывать признаки нетерпения. «Ну не могу я решить», - Вася почти плакал, - «Что ж поделать, если я такой нерешительный».
Тут отец Иоанн Павел Второй внезапно стал прозрачным, а Вася почувствовал сильнейшую головную боль. «Наверное, Машенька все же за меня помолилась», - подумал он и зажмурился.
Глаза он открыл не по своей воле. Кто-то больно ударил его по почкам.
- Поднимайся давай, идиот! – услышал он знакомый визг.
- Бревнышко мое…. – начал было Вася но тут же получил в зубы и снова отключился. На этот раз без видений.
***
В комнате как из песни, но наоборот, из-за второй шторки с розочками вышел высокий парень. Одет он был в белый костюм, белую шляпу и красные кеды. Лысый усмехнулся, щелкнул пальцами и исчез. Вместо него появился молодой мужчина в черной рубашке и классических брюках. Они молча смотрели друг на друга. Если бы Вася увидел их, то решил бы, что они братья.
- Не умеешь ты убеждать, - сказал наконец белый.
- Я играл честно, ты же видел, - ответил ему черный.
- Я знаю. Мне жаль, что этот спор мною проигран. Этот идиот, конечно, не Фауст…. Но приз был так заманчив.
- Монашки в кордебалет? Да, возможно. Мне не понять. Что ж, обойдешься без них. Тысячелетия обходился и сейчас переживешь.
Белый хохотнул:
- Да уж. Тем более подобных душ мне было продано не счесть. А монашки – у меня и поинтереснее девочки есть. Но ты сжульничал, - он подмигнул черному. – Согласие против отказа или молчания – это не совсем честно, не находишь?
- Да. Я не всегда бываю безгрешным. Тем более, ты сам согласился на эти условия, - улыбнулся тот. – Однако, мне пора. Праведников воспитывать.
Белый улыбнулся и протянул черному хлыст:
- Трое суток, как договаривались.
- Обманывать – твоя стезя. Верну в срок, не бойся, передам через какого-нибудь ангела. Ну, бывай.
Черный собрался уходить, но у двери резко обернулся:
- Что еще?
- А этим-то что будет?
- Жить будет. Глупо, но долго. Может, поумнеет лет за двадцать. Почтальоном устроится. Ненадолго, правда, - черный усмехнулся.
- Я так и знал. А знаешь, ты неплохо с моей работой справился. Тебе просто немного не повезло.
- Ага, спасибо за комплимент. И смени ник, я тебя очень прошу. Оставь в покое Папу Римского. Это все-таки мой человек.
- Человек, но не имя, - жестко сказал белый, щелкнул пальцами и исчез.
***
На самом деле, Васе так и не удалось повеситься. Веревка оборвалась, Вася грохнулся на пол и сильно ударился головой. Машенька пришла домой и впала в ярость при виде разбросанного везде белья и валяющегося в мыле Васи. Поэтому к шишке у Васи прибавились небольшие ушибы от чутких женских ног.
Вася и вправду устроился работать почтальоном. Надо ли говорить, что работал он из рук вон плохо? А надолго ли это? Кто знает? Кто вообще может все знать?
Веревка и мыло –
И время застыло
Сегодня Васю уволили. Работал Вася дворником, и, положа руку на сердце, работал отвратительно. На его место взяли более перспективного таджика (или китайца, или узбека – Вася плохо разбирался в национальных вопросах).
Радостно (почему? Да просто Васю работа дворника не устраивала. Он считал, что способен на большее) плелся он домой, обдумывая, чем защищаться от Машеньки. Когда она узнает об его очередном провале. Машенька хоть и была бревнышком, но Васю держала в ежовых рукавицах.
Зайдя в квартиру, Вася запутался в чьих-то колготках. Хотя глупо было бы говорить: «В чьих-то». Вася колготок не носил, предпочитал трико. Колготки принадлежали Машеньке, которая не далее чем вчера устроила большую стирку, а потому в квартире в количествах сохло всевозможное белье.
«Машенька, Машенька…», - вздохнул Вася про себя (ну не вслух же – психом Вася не был). «Я тебе только жить мешаю, бревнышко мое любимое». И в этот самый момент Васе в голову пришла гениальная мысль.
Он решил покончить жизнь самоубийством.
Преисполненный решимости, он сорвал бельевую веревку и попытался приладить ее на люстру. Но потом вспомнил, что забыл провести необходимый ритуал перед повешением. Рванув в ванную, он схватил пузырек с жидким мылом (другого Машенька не признавала), а вешаться на хозяйственном Вася посчитал не комильфо. Да-да, так и посчитал.
Вылив весь пузырек на веревку, Вася соорудил петельку. Вполне себе скользящую петельку. Приволок стремянку, прицепил веревку на люстру, и вдел голову в петлю. В нос ударил мерзкий запах мыла. Машенька бы заявила, что это запах лесных ягод. Ну да и ладно, Вася разубедить ее уже не сможет. Или сможет?
«Я забыл написать предсмертную записку!!!», - Вася рванул вперед, стремянка покачнулась и шлепнулась на пол. Вася повис. «Ну и хрен с ней», - подумал он, закрыл глаза и отключился.
Ему чудилось, что он летит вниз. Недолго, секунд пять. Поняв, что ничего более ему не угрожает, Вася наконец открыл глаза.
Он увидел просторную комнату с черными обоями и белой посудой. «Как в той песне, только наоборот», - подумал Вася. Что-что, а думать он умел.
- Приветствую Вас, товарищ Макиавелли.
Хриплый голос доносился из-за шторки с розочками.
Вася промычал что-то нечленораздельное. В этот момент ему стало страшно. Или смешно? Вася не смог определиться, потому откинул все мысли и тупо уставился на говорящую штору.
Шторка тем временем эффектно была откинута человеком роста ниже среднего в тельняшке на босу ногу. Причем босой была только правая нога. Левую гордо украшал китайский белый носок-перчатка. Точнее, носок когда-то был белым. Когда – Вася затруднялся сказать. На носке отсутствовало несколько пальцев.
Физиономия у человека была глумливая, но добрая. А еще он был почти лыс, если не считать кучерявого блондинистого чубчика, свисающего почти до верхней губы. Растительность эта, видимо, доставляла человеку некоторые неудобства, так как он периодически на нее пофыркивал. Чубчик подлетал и изящно опускался на то же самое место.
- Или мне тебя Васей называть?
Вася в ответ шумно сглотнул. Странный человек подошел на расстояние удара. И протянул Васе руку. Почему-то левую.
- Я – отец Иоанн Павел Второй. Мы в аське общались, помнишь?
Вася, конечно, помнил.
- Вы не отец Иоанн Павел Второй, - собравшись с духом выпалил он. – Этот человек давно умер. Я в интернете посмотрел. Так-то.
Человек рассмеялся. Визгливо так рассмеялся.
- Вась, так и ты не совсем живой.
Вася оторопел, а потом обрадовался.
- Значит, у меня получилось?
- Ну да.
- А вы точно отец Иоанн Павел Второй?
- Мамой клянусь, - честно ответил собеседник и повернулся к Васе спиной. На его лысине была выбита татуировка:
ОИПВ
- Это аббревиатура, - пояснил лысый в тельняшке. – Теперь уверовал?
Вася кивнул. Отец тем временем продолжал стоять к Васе спиной.
- Вижу, что уверовал, - не дождавшись ответа, продолжил человек. – Ты уж прости, что с душой так нехорошо получилось…. Я тогда более интересного продавца нашел. Но нет худа без добра…. Теперь твоя душа вообще ничего не стоит, и, более того, я тебе по-дружески советую, прошу заметить, от нее побыстрее избавиться. То есть так ее мне отдать.
- Почему? – выдохнул Вася.
Лысый щелкнул пальцами и перед Васей в бешеном танце закружились карты, домино, телевизоры, полуголые девки и прочие прелести.
- Слюни подбери, - хмыкнул ОИПВ. – Нравится? И так вижу, что да. Все это может стать твоим. Но так же легко ты можешь это потерять. Машенька твоя пойдет в церковь, поставит свечку, а еще, не дай бог, - тут лысый перекрестился, - службу по тебе закажет. И все! Спета твоя песенка – простят тебя и отправят куда подальше. В рай. А там….
И снова перед Васей завертелся танец, но уже из книжек, бородатых дядек, крестов и прочих гадостей. Он содрогнулся.
- Весь этот кошмар может не случиться, если ты отдашь мне свою душу. Или если твое бревно никуда не сунется. – Лысый замялся. - Но готов ли ты вручить свою судьбу в вечности в руки бабы?
Вася крепко задумался. С того времени, как он было чуть душу не продал, он пересмотрел свое отношение к этому бессмертному атрибуту. А может, Машенька не подведет? Не продешевить бы к тому же. Васю не покидало стойкое ощущение, что его кидают.
Прошло часа три. Лысый сопел все громче, но думать не мешал, хотя уже начинал выказывать признаки нетерпения. «Ну не могу я решить», - Вася почти плакал, - «Что ж поделать, если я такой нерешительный».
Тут отец Иоанн Павел Второй внезапно стал прозрачным, а Вася почувствовал сильнейшую головную боль. «Наверное, Машенька все же за меня помолилась», - подумал он и зажмурился.
Глаза он открыл не по своей воле. Кто-то больно ударил его по почкам.
- Поднимайся давай, идиот! – услышал он знакомый визг.
- Бревнышко мое…. – начал было Вася но тут же получил в зубы и снова отключился. На этот раз без видений.
***
В комнате как из песни, но наоборот, из-за второй шторки с розочками вышел высокий парень. Одет он был в белый костюм, белую шляпу и красные кеды. Лысый усмехнулся, щелкнул пальцами и исчез. Вместо него появился молодой мужчина в черной рубашке и классических брюках. Они молча смотрели друг на друга. Если бы Вася увидел их, то решил бы, что они братья.
- Не умеешь ты убеждать, - сказал наконец белый.
- Я играл честно, ты же видел, - ответил ему черный.
- Я знаю. Мне жаль, что этот спор мною проигран. Этот идиот, конечно, не Фауст…. Но приз был так заманчив.
- Монашки в кордебалет? Да, возможно. Мне не понять. Что ж, обойдешься без них. Тысячелетия обходился и сейчас переживешь.
Белый хохотнул:
- Да уж. Тем более подобных душ мне было продано не счесть. А монашки – у меня и поинтереснее девочки есть. Но ты сжульничал, - он подмигнул черному. – Согласие против отказа или молчания – это не совсем честно, не находишь?
- Да. Я не всегда бываю безгрешным. Тем более, ты сам согласился на эти условия, - улыбнулся тот. – Однако, мне пора. Праведников воспитывать.
Белый улыбнулся и протянул черному хлыст:
- Трое суток, как договаривались.
- Обманывать – твоя стезя. Верну в срок, не бойся, передам через какого-нибудь ангела. Ну, бывай.
Черный собрался уходить, но у двери резко обернулся:
- Что еще?
- А этим-то что будет?
- Жить будет. Глупо, но долго. Может, поумнеет лет за двадцать. Почтальоном устроится. Ненадолго, правда, - черный усмехнулся.
- Я так и знал. А знаешь, ты неплохо с моей работой справился. Тебе просто немного не повезло.
- Ага, спасибо за комплимент. И смени ник, я тебя очень прошу. Оставь в покое Папу Римского. Это все-таки мой человек.
- Человек, но не имя, - жестко сказал белый, щелкнул пальцами и исчез.
***
На самом деле, Васе так и не удалось повеситься. Веревка оборвалась, Вася грохнулся на пол и сильно ударился головой. Машенька пришла домой и впала в ярость при виде разбросанного везде белья и валяющегося в мыле Васи. Поэтому к шишке у Васи прибавились небольшие ушибы от чутких женских ног.
Вася и вправду устроился работать почтальоном. Надо ли говорить, что работал он из рук вон плохо? А надолго ли это? Кто знает? Кто вообще может все знать?